Портрет работы И. К. Пархоменко. 1909 годНапомним вновь слова В. Розанова: «В секунду обрезания Ангел Иеговы сходит на обрезаемого младенца и остается на нем до самой смерти».
И далее: «”Ангел Иеговы” - темное место Библии, темное понятие ее, о коем есть даже целые исследования, сводящиеся к тому, что он относится к Иегове, как тень к предмету, запах к цветку и заместитель к замещаемому. Никогда не скажется: “Иегова (или Элогим, - другое имя Божие) послал ангела Иеговы”, но иногда в местах, где ожидается по ходу изложения слово “Иегова” - сказано “ангел Иеговы”. Таким образом, “ангел Иеговы сошел на младенца” - вовсе не далеко от мысли, что “на мне, Янкеле, Иегова имеет свое пребывание”. А что “на мне, Янкеле, ангел Иеговы пребывает и был все время жизни, начиная с 8-го дня от рождения” - это есть верование всех хижин, всех местечек.
С “ангелом Иеговы” на себе они бросаются во все жизненные битвы, в суды, в споры, в литературу, уверенные везде “взять верх”. Да вот слова Исайи, прямое продолжение предыдущих: “Тебе бояться нечего”, - говорит Господь, - “Вот, будут вооружаться против тебя, но не от Меня; кто бы ни вооружился против тебя, падет. Вот, Я сотворил кузнеца, который раздувает угли в огне и производит орудие для своего дела, - и Я творю губителя для истребления. Ни одно орудие, сделанное против тебя, не будет успешно; и всякий язык, который будет состязаться с тобою на суде, - ты обвинишь (Каково! - не сказано, “ты будешь прав и обвинишь”, - а “обвинишь потому, что ты обрезан Мне”). Это есть наследие рабов Господа, оправдание их от Меня, говорит Господь”. Еще, из следующей (55-й) главы - песнь любви “бога Израилева” к “своему Израилю”:
“Горы и холмы будут петь перед вами песнь, и все дерева в поле рукоплескать вам”.
Заметьте, все эти слова и подобные израильтяне еженедельно читают в синагоге и дома, “где откроется”. Везде - это, везде - приблизительно то же».
В. Розанов «“Ангел Иеговы” у евреев. (Истоки Израиля)».
В. В. РОЗАНОВ
ЮДАИЗМ
II.
Вот - представление, где еврей синтетически собран, понимая или не понимая, но чувствуя, что тут-его "я" все, с чем он живет здесь, на земле, что перенесет с собою и за роковую грань гроба, насколько и в той жизни сохранится его "я". Еще замечательна вера, поверье евреев: что Ангел Иеговы сходит на младенца в момент обрезания и не оставляет его уже до гроба; на верование это давно следовало бы обратить внимание экзегетам Библии, в тексте которой выражение "Ангел Иеговы", как бы играющее в тенях с самым именем "Иегова" и заменяющее временами его, остается темным. Между тем верование евреев, что "обрезание" привлекает, призывает к младенцу, но, конечно, и ко взрослому "обрезанцу" Ангела Иеговы - проливает чрезвычайно много света на существо и миссию последнего. "Пребывает на младенце"... и - трудно представить, где бы иначе, как не в точке же обрезания, он пребывал бы. "Крест на шее" - вот наш теизм; иудейский своеобразный "крест" самим положением своим указывает центр теизма их, как противоположного нашему! "Оскверняет руки! - все оскверняет руки!" И этим до того пропитан юдаизм, что чувство к еврею всякого нееврея иначе и ярче и передать нельзя, как словом - "скверна". Мы скверны друг другу: вот суть дела и глубочайшая, чем разность теизма. "Все обрезанные - дети Божий, все необрезанные - дети диавола", решил рабби Бехаи. Итог подведен, и он выразителен. Бог... дьявол... да это- полюсы.
VI.
** И, между тем, "за омовения - мы полагали жизнь свою". Очевидно, краткословие Библии есть симптом не мелочности предмета, но его сокрытости. Как еще более сокрытое имя Иеговы евреи не произносили вовсе, а писали его без гласных букв, как мы "и т. п." вместо и тому подобное".
XI.
2) еврей есть движущийся, осуществленный Талмуд. Нужно знать кой-что об устроении Талмуда. Прежде всего - он часть, частичен собственно, несмотря на умопомрачительный его объем: к нему не достает 40-80-150 еще таких же Талмудов. Это мы узнаем так же просто, как просто в арифметике нахождение целого числа по части, цельной единицы по ее дроби. К составлению Талмуда, который был совершенно окончен к Р. X. и, вероятно, созидался во всю пору золотого, серебряного и медного века юдаизма, - итак, к этому составлению подан повод и до известной степени даже дан лозунг в Исходе, Второзаконии и Левите Моисея, в самом духе и смысле его заветов под "Синаем" Израилю. Страх и трепет египетских казней дышит в слове Моисея: "если не..., то-то-то". Дивный корабль, сосуд Божий, "семя Иеговы" в пустыне и на Синайском полуострове - еще как бы между небом и землей, ни в живых ни в мертвых, висит, колеблется, зарыт в волнах опасностей и собственного недоумия о своей судьбе. Это-то положение народа и вызвало угрозы законодателя: "если-не..., то-то-то"... При этом его повеления - всегда жизненны, относятся к жизни, есть путь бывания, стезя поведения. "Матросы - по реям" - вот наш язык, на который мы можем перевести язык священных предписаний. Итак: путь жизни, стезя бывания - вот глаголы Божии Человеку. Теперь сейчас же возник вопрос: как быть? что сделать? на которую рею побежать и которому человеку? Путь жизни требовал разработки, и Талмуд есть такая разработка. Таким образом, из самого характера священного закона как стези уже вытекала сущность Талмуда, как из проблем стратегии вытекает вся надземная и подземная (тайная и явная) работа Главного штаба. Раввины совершили то же, и даже были тем же, чем офицеры Генерального штаба, безименные и во всяком случае не гениальные, офицеры-копуны, офицеры-саперы, перед которыми поставлена задача: "провести императорские войска в Индию". Непременно тут явилось бы много и не индийского, и не русского, а афганистанского, памирского, белуджистанского, бухарского. В Тулмудевторой по числу, трапезы, все члены мужского пола ложимся соснуть часика на полтора-два"...
XII.
Бог Иегова благословил благочестивую чету, тятеньку и маменьку моих, изобильным плодородием; мать моя народила отцу ровно тринадцать человек детей обоего пола".
XVI.
"И сказал Господь Моисею: Я проведу перед тобою Славу Мою, и провозглашу имя Иеговы перед тобою, и кого помиловать - помилую, кого пожалеть - пожалею". - И потом сказал Он: "лица Моего не можно тебе увидеть; потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых". И сказал еще: "вот место у Меня: стань на этой скале. Когда же будет проходить Слава Моя, Я поставлю тебя в расщелине скалы, и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду. И когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, и лицо Мое не будет видимо тебе".Вслед за этим Бог дает Моисею вторые скрижали завета (взамен первых, разбитых Моисеем):
"И вытесал Моисей две скрижали каменные, подобные прежним, и, встав рано поутру, взошел на гору Синай, как повелел ему Господь; и взял в руки свои две скрижал каменные. И сошел Господь в облаке, и остановился там близ него и провозгласил имя Иеговы. И прошел Господь перед лицом его и возгласил: "Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый, и истинный, сохраняющий милость в тысячу родов, прощающий вину и преступление и грех, но не оставляющий без наказания, наказывающий вину в детях, и в детях детей до третьего и четвертого рода".
"Моисей тотчас пал на лицо и поклонился Богу". (Исход, главы 33 и 34).
XX.
А если так, то и тайна рождения, можно полагать, разрешена у них и не разрешена у нас, и мы существуем "только пока Бог грехам терпит", случайно и эмпирически, до первого града побивающего не там и не вовремя выросшую ниву. Их же существование обеспечено, ибо оно в Боге. Через обрезание существование человека становится "в Боге". И мы можем произвести обрезание, но это будет уже физиологичное, научное, не действующее обрезание. В кресте мы посвятились в смерть; мы почувствовали религиозно смерть. Мы священно умираем, священствуем в болезнях "исхода" (отсюда); а евреи священствуют в радостях входа (сюда - суть племя священно-рождающееся и священно-рождающее. Для нас младенец поган, а труп свят; для них труп - дьявол, "отец отцов нечистоты" (первый источник всякой нечистоты на земле), а свят ангел - младенец. Он обрезан, и вот опять характерное верование: в минуту обрезания Ангел Иеговы сходит на новообрезанного и уже никогда не оставляет его до смерти. Термин "Ангел Иеговы" встречается в Библии, и так, что в местах этих действует то "Иегова", то "Ангел Иеговы", так смешиваясь, что экзегеты затрудняются их отличить, их отделить. И мы можем понять чудное еврейское верование таким образом, как будто человек, имеющий в себе "искру Божию" (глубокое всех людей верование) через обрезание являет видимою эту искру, "свет Иеговы", "ангела Иеговы", "образ и подобие в себе Божие". Мы принимаем за таковой "образ и подобие" душу свою, мысль свою, образование свое, культуру свою: для нас - "искра Божия" в Шиллере, "искра Божия" в Шекспире. Но это ясно - приобретенное, ясно - потом в нас прившедшее. В Библии же точно сказано: что, сотворяя из глины тело человека, Бог сотворил его "по образу и подобию Своему", и потом повторено (между прочим - Ною после потопа), что сотворил его "в тени образа Своего". Но тень бросается не от души, а от предмета: итак, вернее догадка евреев, да даже и не догадка, а прямое чтение ими текста свсей родной Библии, что "образ и подобие" запечатлены именно на теле нашем, и хоть это и не сказано - но там именно, где они предполагают. Тогда и завет с Авраамом становится понятен: "Я буду с тобою - когда ты обрежешься; и когда Я буду с тобою - ты размножишься". Все это ясно, как тавтология.
Чувство Бога поразительно теряется Европою, да и всегда было слабо в ней. В противоположность словам псалма: "душа моя жаждет Тебя, как жаждет олень воды", т. е. в противоположность религии натуральной, естественной - в Европе мы наблюдаем поразительное зрелище натурально-безбожного человека, и вечные Божии усилия загнать его в веру, обратить к Себе. Не пылинка тянется к солнцу: нет, солнце только и светит для того, чтобы привлечь к себе пылинку, которая не хочет к нему лететь и может (имеет силу) к нему не лететь. Пророки не убеждали Израиля в Боге, а убеждали его в добродетелях; напротив, в Европе люди - довольно добродетельны, но никакие пророки не могут их уговорить поверить, сверх морали, и в бытие Господне! Просто - этого чувства нет: просто оно ненатурально. "Мы Его не видим!" - вoт лозунг Европы. Deus - extra rerum naturalium: между тем все бытие европейского человека проходит in ordibe rerum naturalium; на единственное, что в человеке для самого научного созерцания лежит тоже "extra rerum naturalium", на родник собственного бытия его - у него смежились очи, и даже насильственно закрыты, непременно закрыты, наконец - религиозно закрыты. Таким образом, он религиозно отделен от родника религиозности. Вот перелом Ветхого и Нового завета, разлом заветов. "Не смотри туда, откуда виден Иегова". - "Но я ничего теперь не вижу!" - "Смотри, усиливайся, надейся, верь... и ты увидишь когда-нибудь, что-нибудь!" *
* Мною было получено во время печатании статей "Юдаизм" несколько частных писем, частью от евреев, частью от русских. Евреи просили внести поправки, даже переделать всю статью, им казавшуюся неверной. Но как евреи эти были русские образованные рационалисты, то я не весьма доверяю их суждениям. Да я не доверился бы и гг. раввинам; во-первых, в силу знаменитого, исторически присущего евреям "держания в тени", неразглашения данного им закона, слова. Об этом хорошо сказание, записанное в Талмуде: "Бог знал, что ранее или позже Тора (Св. Писание, книги Моисея) сделается известна всему роду человеческому: но чтобы другие народы (неевреи) не стали также сынами Божиими (не уготовились Богу), он дал им еще Талмуд". Это - одна причина недоверия. Вторая: рационализм, "греческое образование" (древний эллинизм) и особенно тщеславие этим образованием до того уже пропитало, и издревле, самих евреев, что дать "объяснение в греческом духе" для них есть венец учености и славы. Если Филон Бог знает что говорил об обрезании, - чему можно поверить у теперешнего раввина! Только толпа, "стадо" еврейства еще и несет "дух" его, "пот" его, специфический свой запах. Оттого добрейший Цейхенштейн для меня и был авторитетнее всяких ученых: ибо говорит об обычаях, что есть: и это ценнее всяких объяснений. Но в "Талмуде", т. е. "Древнейшей еврейской археологии", я везде и постоянно находил близость к своей мысли, скорей - намеки на нее. Ну, пусть читатель или какой-нибудь ученый объяснит вне духа моих объяснений следующее место из гл. IV-ой Талмудического трактата: "Мегилла". "Кто переводит стих (Лев., XVIII, 21): "из семени твоего (синодальный перевод: "детей твоих") не отдавай на служение Молоху" словами "из семени твоего не давай на оплодотворение арамеянке", того заставляют молчать с выговором" (инстинкт затаивания). Не значит ли это, что: 1) служение "иным богам" = просто брачным узам с иноплеменниками; а, следовательно, брачные узы евреев с евреями = служению Иегове. Но выражено все не "духовно", а прямо физиологично: "из семени не давай на оплодотворение". Следовательно, по иудейской концепции, "служение" заключается не вообще в "браке", как сумме психических и физических событий, а только и исключительно в центральном мистико-физиологическом моменте, откуда - "жизнь", "дитя". Субботы, как я их объяснил, даются в этой глухой талмудической записи. И она пройдет слепо для того, кто не имеет толкования суббот: ни суббота не растолкуется для тех, кто бежит мимо глазами по таким и подобным местам Талмуда. Из писем, мною полученных, ценнее других было от одного русского, который по случайности перенеся обрезание, испытал в связи с ним полное изменение характера семейной жизни. Он обещал отозваться мне и далее о пережитом, если бы я дал ему о своем интересе знать через печать, именно через "Новый Путь". Жду с любопытством его писем. Ну, а пока - salve, добрый читатель!
Розанов
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
